21 июня 2023 г.
ЧАСТЬ VI КНИГИ РЕКТОРА ДИПЛОМАТИЧЕСКОЙ АКАДЕМИИ МИД РОССИИ А.В.ЯКОВЕНКО "ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ ПЕРЕЛОМ И РОССИЯ. О ЧЁМ ГОВОРИТ НОВАЯ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ"
VI. Россия и мир
В сочетании с культурно-цивилизационным самоопределением страны, причем без всяких претензий на исключительность – в качестве «одного из суверенных центров мирового развития», Концепция затрагивает тему исторической миссии России, формулируя ее в самом принципиальном и прикладном плане как «исторически сложившуюся уникальную миссию по поддержанию глобального баланса сил и выстраиванию многополярной международной системы, обеспечению условий для мирного, поступательного развития человечества на основе объединительной и конструктивной повестки дня».
Упоминание истории вовсе не случайно, в ней мы играли по-настоящему уникальную роль в европейской и мировой политике. И она была сплошь и рядом конструктивной и незаменимой, и не будет большим преувеличением сказать, что этим вкладом в мир и безопасность континента мы отдавали Европе долг за то, что получили от нее позитивного на различных этапах своего развития. Скажем так: Европа инвестировала в Россию и получила за это сполна. Так было с освобождением Европы от тирании Наполеона, когда многие в России считали, что было достаточно изгнать его за Неман, а там пусть другие европейские державы сами разбираются с ним без нашего участия. Это было бы близоруко и не практично, поскольку мы обрекли бы себя на постоянное ожидание очередного вторжения «двунадесяти языков» (как, кстати, после лета 2004 года мы постоянно готовились к отражению нападения Грузии на Южную Осетию, которое и случилось в августе 2008 года).
Любая империя на Западе, начиная с Римской, кончает внешней экспансией, поскольку «не заинтересована действовать в рамках международной системы – она сама стремится быть такой системой» (так об этом писал Киссинджер). Под это вполне подпадает нынешняя американская гегемония, впитавшая в себя все колониальные империи западных стран и действующая неоколониальными методами от имени всего исторического Запада. Киссинджер в своей «Дипломатии» также писал о том, что объединённая Германия стремилась к абсолютной безопасности, которая возможна только за счет отсутствия безопасности у всех остальных. То же мы видим и на примере США в наши дни в формуле «безопасность в центре невозможна без безопасности на периферии», которая лежит в основе американского интервенционизма, включая военное и иное присутствие американцев в Европе (а периферия – это весь мир). Но ведь безопасность можно обеспечивать на основе достижения договоренностей с другими странами – метод, который преобладал в международных отношениях даже в годы холодной войны.
В Первой мировой вся Европа оказалась бы под немецким сапогом еще в 1914 году, если бы российская армия не открыла военных действий в Восточной Пруссии в августе, не дожидаясь завершения мобилизации и ценой гибели двух корпусов армии Самсонова (знаменитые «августовские пушки» Барбары Такман, которые сорвали германский план Шлиффена). То есть германский блицкриг на Западе случился бы не в 1940 году, а уже тогда. О победе над Гитлером говорить не приходится: об этом немало говорили лидеры союзников во время войны и сразу после (тему «закрыла» Фултонская речь У.Черчилля), другое дело, что теперь их потомки пытаются замолчать эту тему в рамках фальсификации истории под оправдание своей антироссийской политики. Приведу только слова Черчилля, который, узнав о нападении Гитлера на СССР, заявил: «Теперь мы спасены!»
Историческое подтверждение уникальности нашей миссии дают упоминавшиеся Пробуждение Азии и деколонизация. И это в то время, когда Черчилль сразу после войны – при всей его роли в противостоянии англичан Гитлеру, – будучи убежденным империалистом, высказывался в том духе, что кто-де нас избавит от этого беспокойного Махатмы Ганди. Бжезинский неслучайно писал о «политическом пробуждении» в мире, явно имея в виду исчерпанность неоколониализма, и о необходимости того, что в философии называется расширением, то есть о международной роли, которая выходила бы за узкие рамки своекорыстных интересов не столько самой Америки, сколько ее правящих элит. Ведь если подумать, что рядовые американцы получили от глобализации? Стагнацию потребительского спроса, потерю рабочих мест, разрушение среднего класса, о необходимости возрождения которого в рамках новой революции теперь говорит Роберт Кеннеди-младший, поляризацию настроений в стране и инфляцию, если брать следствия украинской авантюры демократов. Поэтому роль России заявляет о себе не только в межгосударственных отношениях, а значительно шире, если, к примеру, взять защиту традиционных ценностей, прежде всего семейных и даже такого гражданского права, как родительские права, на которые покушается политика пропаганды и поощрения трансгендерства в США при демократах.
Получается, что на волне глобализации американские, да и европейские элиты настолько стали космополитичны, что утеряли способность не только учитывать интересы консервативного большинства населения собственных стран, но и говорить с согражданами на одном языке. Ему на смену пришел оруэлловский «новояз», который в ходу и в международной политологии, где уже не одно десятилетие с помощью разного рода эвфемизмов он прикрывает тезисы о безальтернативности и вечности «американского лидерства», о тождественности американских интересов интересам других стран и мирового сообщества в целом.
Российская дипломатия последовательно выступает за формирование подлинно объединительной позитивной повестки дня, будь то в регионах или в глобальной политике. Это касается практически всех значимых вопросов – от борьбы с терроризмом до изменения климата и борьбы с пандемиями. Тут у Концепции абсолютная преемственность. Разница лишь в том, что теперь мы не связаны дипломатическим политесом в отношении Запада и можем называть вещи своими именами. Мы можем говорить о том, что во многих международных вопросах политика Запада, продвигающего свои интересы, расходится с интересами подавляющего большинства стран, прежде всего развивающихся. В итоге вследствие необходимости широкого согласия или даже консенсуса многие международные площадки, включая ООН, где Запад осуществляет фактический контроль над аппаратом и действует методами выкручивания рук тем или иным странам, которые, скажем, «сидят» в контролируемых Западом валютно-финансовых институтах и институтах развития и потому уязвимы для давления, потеряли свою эффективность.
Выступая в Нью-Йорке 24 апреля в рамках российского председательства в Совете Безопасности, С.В.Лавров сказал: «Сегодня всем понятно, хотя не все об этом говорят вслух: речь совсем не об Украине, а о том, как будут дальше выстраиваться международные отношения: через формирование устойчивого консенсуса на основе баланса интересов – либо через агрессивное и взрывоопасное продвижение гегемонии… Многосторонность предполагает уважение Устава ООН во всей взаимосвязанности его принципов… Угрозой для многосторонней системы стали беззастенчивые попытки западных государств подчинить себе секретариаты ООН и других международных организаций».
Запад подрывает сами основы многосторонней системы. Как минимум западные представители все сводят к наименьшему общему знаменателю, который не покушается на их интересы и практически ничего не дает в плане решения общих для всего мирового сообщества задач. Яркий тому пример - Ближневосточный квартет в составе США, России, Евросоюза и ООН (кто о нем сейчас помнит!), где проходило только то, что устраивало Вашингтон, а все остальное блокировалось, при том что все остальные участники де-факто легитимизировали такой подход. Итог печален – арабо-израильское урегулирование так и не сдвинулось с мертвой точки. А это лишь один из вопросов глобальной повестки дня, которую надо формировать с нуля, отталкиваясь от интересов большинства стран. Здесь Россия с ее огромным дипломатическим опытом, доверием со стороны этого Большинства, в том числе укорененным в истории наших отношений, могла бы играть инициативную роль. Нет сомнений в том, что выход из нынешнего кризиса в отношениях между Западом и Россией, имеющего глобальное измерение, вряд ли будет возможен без новой повестки дня глобальной политики и мирового развития. Это, в свою очередь, послужит обновлению ООН одновременно с реформой ее Совета Безопасности. Ведь только подумать, бывшие побежденные державы (ФРГ и Япония) претендуют на места постоянных членов Совета, когда в нем перепредставлены Запад, Европа ЕС и англосаксы и недопредставлены или не представлены вообще Азия, Африка, арабо-исламский мир и Латинская Америка!
Россия, будучи сама частью незападного мира, росту самосознания которого способствовала политика Запада, могла бы оказывать содействие самоорганизации стран МБ в различных сферах и по различным вопросам, их совместной работе на равноправной основе, без вмешательства и давления извне. Такой опыт будет иметь трансформационное значение для всех глобальных форумов и площадок. Вряд ли прежней останется и деятельность ООН, которая, наконец, будет функционировать так, как это задумывали ее основатели, включая президента Ф.Д.Рузвельта.
России в сотрудничестве с партнерами по региону, прежде всего в рамках ШОС, предстоит похоронить прежнюю геополитику западного происхождения, все эти хартленды и римленды. Создание на подлинно инклюзивной основе, с местом для Европы, составляющей западную оконечность нашего континента, Большого евразийского партнёрства, охватывающего этот макиндеровский Хартленд, поставит точку в геополитической возне, вовсе не безобидной, вокруг будущего наших стран и контроля над этой территорией и ее ресурсами.
России тем естественнее участвовать в коллективном лидерстве на глобальном и региональном уровнях, что мы всегда за это выступали в контактах с нашими западными партнерами. Это воспринималось как напрашивание в «семерку», которая со временем была преобразована в «восьмерку», просуществовавшую до февраля 2014 года. Опыт этот был сплошным разочарованием для обеих сторон, так как все обсуждения сводились к попыткам уговорить российскую сторону поддержать коллективные решения, уже согласованные западными участниками без нас. Было понятно, что работать на такой основе долго не получится. Было понятно и ряду западных лидеров, что единоличное лидерство Запада – реликт прошлого, так как поиск эффективных ответов на общие вызовы и угрозы, которые носят трансграничный характер, невозможен без участия как ведущих незападных стран, прежде всего Китая, Индии и Бразилии, так и целого ряда других стран, которые в силу своей географии и других факторов могут играть подчас незаменимую роль. Просто их надо выслушать и вообще принимать всерьез, а не диктовать им, как это имело место в реальности. Думаю, что и работа саммитов Группы двадцати вызывает аналогичные вопросы, тем более сейчас, когда произошло фактическое размежевание между ее западными и незападными членами. Но и опыт первых лет после Глобального кризиса 2008 года показал, что западным элитам трудно было преодолевать инерцию своей сложившейся политики: как только они убедились, что могут решать свои проблемы посредством «количественного смягчения», а любые экономические потрясения все равно заставляют инвесторов «уходить в доллар», то и серьезная работа по торгово-экономической и валютно-финансовой проблематике по существу прекратилась. Вместо этого Запад пошёл по пути политизации работы Группы двадцати, что вовсе не предусматривалось изначально. Здесь, как и на других форумах, бал правил наименьший общий знаменатель, определявшийся либо единолично Вашингтоном, либо коллективным Западом, причем независимо от последствий для всего остального мира.
Подобные методы работы уже давно исчерпали себя, и можно только поблагодарить западные столицы за то, что своей политикой они форсировали переоценку ситуации всеми остальными членами мирового сообщества.
Очевидно, что реализация нашей миссии в мировых делах не будет беспроблемным процессом: будут оказывать давление на наших партнеров, вставлять палки в колеса, осуществлять провокации, призванные подорвать доверие к Москве, сделать ее изгоем, в том числе посредством наклеивания ярлыков (объявление «государством-спонсором терроризма» и пр.). Это не проходило до сих пор и, надо полагать, не пройдёт и дальше.
При этом ключевое значение будет иметь культурно-цивилизационный фактор: уважение партнеров, умение их слушать и учитывать их интересы, должные такт и внимание в совместной работе, взаимопомощь. На этих принципах строится работа БРИКС, ШОС, ЕАЭС, ОДКБ, АСЕАН и других современных форумов без западного участия. За ними будущее.
Исключительно важную роль призвано играть активное и наступательное идейное позиционирование России как оплота фундаментальных ценностей, прежде всего семейных, и традиционного консерватизма. Постулаты Русской идеи должны носить инклюзивный характер по отношению к многонациональному обществу нашей страны. Важно создавать механизмы их постоянного «растворения» в конкурентоспособных культурных продуктах, включая сетевые. Мы должны выйти на мировой рынок идей со своим уникальным цивилизационным продуктом. Важно активно позиционировать Россию не только как страну (тогда СССР), внесшую важный вклад в борьбу с колониализмом, но и сейчас ставящей одной из целей своей политики преодоление неоколониализма, институтов и режимов, дававших Западу возможность продолжать присваивать несправедливую долю мирового ВВП.
Уход Запада от единоличного контроля за глобальным управлением будет чреват конфронтационными выбросами. К этому надо быть готовыми. Другая опасность из области биополитики, к которой питают склонность западные элиты, опять же в силу своей политической философии и культуры. Это проявилось и в протестантском фанатизме, и в практике колониализма, и в форме фашизма/нацизма. Так, существует угроза, что с закатом доллара будет инициирован отказ от денег вообще. Речь может идти о цифровой валюте, если она в сочетании с введением всеобщего прожиточного минимума будет означать некий «цифровой концлагерь», имея в виду то, что цифровые «кошельки» будут носить персональный характер, иметь ограничения по использованию по времени и географии. Звучит как антиутопия: речь ни много ни мало об ограничении свободы передвижения и не только, фактически об исключении непривилегированных слоев населения из обычной жизни и их превращении в минимальных потребителей. Но при координирующей роли базельского Банка международных расчетов в ЦБ целого ряда стран изучается проблематика введения цифровой валюты. Пока не ясно, на что они выйдут. Стимулом для западных стран может служить врожденная озабоченность части их элит ростом народонаселения, проблема, которая на волне глобализации обострилась и на Западе. Неомальтузианство, евгеника и теперь трансгендерство идут в этом русле.
В свое время в связи с очередной годовщиной Фридриха Ницше Ф.Фукуяма писал, что западные элиты так и не преодолели «отрицания равенства человеческого достоинства». Так что все это серьезно. И кому как не России встать на пути подобных экспериментов над человечеством. Не в этом ли на Западе усматривают нашу чуждость, нашу опасность, когда они сами приближаются к опасной черте, как о том говорит, в частности, антикапитализм западной молодежи, связанный с неспособностью элит решить проблемы сохранения планеты для будущих поколений?
Поле для нашего лидерства может быть поистине широким, пересекающим привычные границы между социализмом и капитализмом, Западом и Востоком. Всемирность и всечеловечность порукой тому, что наша миссия в этом мире будет востребована как никогда прежде и будет реализована. Даже если вернуться к различиям между Толстым и Достоевским, как их трактовал Шпенглер (сам он порвал с Фондом Ницше, когда нацисты пришли к власти), Толстой, так и ни разу не общавшийся с Достоевским, писал Н.Страхову: «Я никогда не видал этого человека и никогда не имел прямых отношений с ним, и вдруг, когда он умер, я понял, что он был самый близкий, дорогой, нужный мне человек» (цит. по Басинский П.В., Лев Толстой - свободный человек. - М.: Молодая гвардия, 2016, стр.197). Добавлю, что в Ясной поляне бросаются в глаза открытые на каком-то месте «Братья Карамазовы».
Не все безнадежно на «западном фронте». Достаточно мыслящих людей, критически относящихся к политике своих элит вообще и их внешней политике в частности. Наиболее выдающимся из них, наверное, был Джордж Кеннан, который, как свидетельствует П.Бейнарт, писал перед смертью накануне войны в Ираке своему племяннику: «То, что делается с нашей страной сегодня, безусловно, есть нечто, от чего мы никогда не сможем восстановить ее такой, как ты и я ее знали». Как и многие из его поколения, пишет Бейнарт, он умер «в политическом отчаянии» (The Icarus Syndrome, p.377). Таким образом, мы не так далеки от многих на Западе и, значит, не ошибаемся в своей миссии. Что-то очень серьезно не так на той стороне. Как считал американский христианский философ Р.Нибур, «антикоммунизм в сочетании с полной убежденностью в собственной правоте может быть столь же мессианским (и утопичным), сколь и коммунизм» (Ibid., p.294). Получается, что круг протестантского фанатизма с его уверенностью в собственной избранности замкнулся спустя 400 лет после высадки на восточном побережье Америки пилигримов «Мэйфлауэр»? И это, как представляется, в числе прочего определяет масштаб и характер стоящих перед российской дипломатией задач.
ЧАСТЬ II. КРИЗИС В ОТНОШЕНИЯХ МЕЖДУ РОССИЕЙ И ЗАПАДОМ: ИСТОКИ И ВАРИАНТЫ